Роль Русской Православной Церкви (РПЦ) в экономической и социальной жизни страны была значительной на протяжении всей истории страны, вплоть до октября 1917 г.  Еще в древнерусский период сформировались духовные основы благотворительности как повседневной формы выражения благочестия .

Историко-медицинский анализ свидетельствует, что медико-социальная помощь населению России издревле оказывалась православной Церковью, преимущественно в женских общинах и монастырях. Характер и объем этой помощи в различные периоды был неодинаков и зависел от политики государственной власти. Если на ранних этапах в стране не было других пристанищ для больных и калек, кроме монастырей, то к началу XX в. они уже не занимали прежнего ведущего места, но наряду с государственными, общественными и благотворительными организациями составляли своеобразную систему медико-социальной помощи населению.
Исторически сложилось так, что социально-благотворительная деятельность играла главную роль в жизни женских обителей и была гораздо обширнее, чем в мужских монастырях. Объясняется это не одним только различием между мужской и женской натурой, но последующим государственным законодательством, и тем, что многие женские монастыри выросли именно благодаря своей социально-благотворительной миссии.
Вспомним Церковную реформу Петра I, которая в отношении монастырей исходила прежде всего из их практической и социальной пользы для общества.
31 января 1724 г. было издано подписанное Петром "Объявление", в котором определялась исторически сложившаяся роль монастырей: во-первых, духовная, "ради удоволствования прямою совестию оное желающих", и во-вторых, "ради церковной нужды - дабы были из монашества достойныи в чин архиерейства". Но, по словам "Объявления", большая часть монахов тунеядцы и, прячась за молитвой, они ведут праздную жизнь: "…А что, говорят, молятся, то и все молятся… Что же прибыль обществу от сего?". Поэтому, соглашаясь со вторым определением, оправдывающим существование мужских монастырей, для остальных монашествующих - тех, кто ищет в монастыре только духовной жизни, Петр объявляет "определение": "служити нищим, престарелым и младенцем".
Именно под это определение попадали все женские монастыри. Для выполнения социальной роли предполагалось на содержание в монастыри определить отставных солдат и нищих и устроить там госпитали. "Монахиням в служении нищих равное ж определение, яко и монахом",- гласило "Объявление". В результате возникла абсурдная ситуация для женских монастырей - в них, как и в мужских обителях, содержались отставные военные.
Монахини могли также направляться на работу в госпитали. По определению Синода, из новгородских женских монастырей в Петербургский и Кронштадский госпитали и из псковских монастырей в Ревельский госпиталь "для надзора за бельем и работницами" посылались старицы с помощницами: в каждый госпиталь по одной старице и одной помощнице попеременно.
После секуляризации 1764, 1786 и 1788 годов, когда большинство монастырей были упразднены (во всей России осталось лишь 80 женских монастырей), брошенные на произвол монахини и послушницы упраздненных монастырей как правило продолжали жить в упраздненном монастыре, или создавали на  землях благотворителей общину. Нередко они призревали сирот, обучали детей грамоте, ухаживали за больными и престарелыми. Очень часто подобные женские общежития приобретали статус богаделен и странноприимных домов. Жизнь в такой общине организовывалась по монастырскому уставу, но без пострижения. Большинство новых женских монастырей, появившихся в XIX столетии, выросло из таких общин. (Так, например, Дивеевская и Арзамасская Алексеевская общины были признаны государством через 60 с лишним лет с начала своего фактического существования. К моменту признания в Арзамасской Алексеевской общине насчитывалось около 500 человек).
Главную роль в жизни женских обителей играла социально-благотворительная деятельность. В 1887 г., например, российские монастыри содержали 93 больницы и 66 приютов для престарелых, две трети которых приходились на женские монастыри.
Несколько иная форма организации ухода за больными в нашей стране тесно связана с деятельностью общин сестер милосердия. Первые такие структуры в нашей стране создавались по линии частной благотворительности. В марте 1844 г. в Санкт-Петербурге по инициативе и на средства Великой княгини Александры Николаевны и принцессы Терезии Ольденбургской (матери основательницы Киевского Покровского монастыря Великой княгини Александры Петровны Романовой) - была основана первая в России православная община сестер милосердия (с 1873 г. - Свято-Троицкая община сестер милосердия в честь существующей при общине церкви святой Троицы). Согласно уставу общины, который был утвержден в 1848 г., ее целью было "попечение о бедных больных, утешение скорбящих, приведение на путь истинный лиц, предававшихся порокам, воспитание бесприютных детей и исправление детей с дурными наклонностями". Община включала: отделение сестер милосердия; женскую больницу; богадельню для неизлечимых больных; исправительную школу; пансион; приют для приходящих детей; отделение "кающихся Магдалин".
Покровская община сестер милосердия была учреждена в 1859 г. в Петербурге Великой княгиней Александрой Петровной. Согласно уставу (1861 г.) целью общины являлось "попечение о приходящих больных, подготовка опытных сестер милосердия и воспитание бедных и бесприютных детей".
Община включала отделение для сестер милосердия, больницу, лечебницу для амбулаторных больных, аптеку, отделение для грудных детей, отделение для детей младшего возраста, школу для мальчиков, училище для подготовки фельдшериц.
В отделении сестер работали 35 человек. Сюда принимались, как правило, девушки и вдовы в возрасте от 17 до 40 лет. Испытательный срок составлял 3 года, по истечении которого в торжественной обстановке, после принесения клятвы сестры получали золотой крест на ленте синего цвета с надписью "Любовь и милосердие".
В 1861 г. княгиня М. М. Дондукова-Корсакова создала в Псковской губернии общину сельских сестер милосердия.
В 1863 г. княгиня А. В. Голицына организовала в Москве приют для иногородних монахинь, а при нем больницу и общину сестер милосердия.
В 1866 г. княгиня Н. Б. Шаховская создала общину сестер милосердия "Утоли моя печали". При общине, созданной при тюремной больнице, позднее были открыты сиротский приют для девочек, больница и амбулатория. Впоследствии община стала самой крупной в России, в 1877 г. она насчитывала 250 сестер милосердия.
Особое место в деятельности первых общин сестер милосердия занимает Крестовоздвиженская община, которая была учреждена в Петербурге в самом начале Крымской войны по инициативе Великой княгини Елены Павловны и вдающегося хирурга Н.И. Пирогова. Это было первое в мире женское медицинское формирование по оказанию помощи раненым на поле боя. Помощь раненым силами сестер милосердия этой общины явилась прообразом деятельности будущего Общества Красного Креста.
Сестры милосердия принимали участие во всех войнах второй половины XIX столетия. Они самоотверженно трудились в госпиталях, на перевязочных пунктах, а также оказывали помощь раненым и непосредственно на поле боя.
Проанализировав опыт первых общин сестер милосердия, можно отметить, что принципиальных отличий в их деятельности не было. Неизменными качествами сестер были строгая нравственность, любовь и милосердие к ближнему, трудолюбие и самоотверженность, дисциплинированность и беспрекословное подчинение начальству. Уставы общин, хотя и были строгими, но, в отличие от монастырских, сохраняли за членами общины некоторые элементы свободы. Сестры имели право наследовать и владеть собственным имуществом, при желании могли вернуться к родителям или вступить в брак.

В XIX веке в церковных кругах возникла идея «живого монашества», призванная преодолеть существующий разрыв между монашеским и мирским путями спасения. Идея «живого монашества» предполагала сочетание обычных монастырских уставов с активным служением ближним. Великая княгиня Александра Петровна Романова тоже увлеклась этой идеей. «Никакие монашеские обеты и правила не мешают любить ближнего как самого себя, служить болящим, питать неимущих», — писала она в те годы.
Вскоре она от слов перешла к делу: в живописном уголке Киева — Лукьяновке, на высоком склоне Вознесенской горы купила усадьбу площадью в шесть десятин, и в 1889-м основала здесь Свято-Покровский женский монастырь, включавший больницу с терапевтическим и хирургическим отделениями, аптеку с бесплатной выдачей лекарств, приют для слепых и неизлечимых больных, лечебницу для приходящих, училище для девочек-сирот, приют для хронически больных женщин, бараки для инфекционных больных, морг, прачечные, столовые и кухни.
Построенная в 1893 году бесплатная амбулаторная лечебница для неимущих по своим размерам, удобству и оснащенности не имела равных во всей империи. Здесь без всякой тесноты принимали до 500 больных в день. Первые "фотографии лучами Рентгена" были сделаны в Покровском монастыре уже спустя год после их открытия. Благодаря высокой квалификации врачей смертность при операциях составляла не более 4%. В статистических сборниках такой процент "удачных исходов" воспринимался как что-то сверхъестественное. Такому результату способствовал хороший уход за больными (его обеспечивали более 100 человек младшего медицинского персонала) и калорийное питание. Вот, например, чем кормили больных 30 апреля 1896 года: завтрак — чай с булкой, молоко, масло, яйца; обед — зеленый борщ, жаркое, компот; ужин — суп и тушеное мясо с картошкой. По назначению врача пациенты дополнительно получали сырые яйца, вино и другие продукты. Средняя продолжительность пребывания людей в лечебнице составляла, согласно статистике, 28 дней. Некоторые находились в больнице от 1 года до 3 лет, то есть до той поры, пока не достигался положительный результат лечения (к примеру, при туберкулезе костей и суставов, остеомиелите).
В 1898 г. в Киеве проходил съезд естествоиспытателей и врачей. Они посещали врачебные учреждения, в том числе и больницу Покровского монастыря, которая оснащенностью и порядком поразила Варшавского профессора М. Зенца: «Каждый кабинет снабжен всеми необходимыми принадлежностями по своей специальности. Чистота, свет, воздух и, если угодно, роскошь не оставляют желать ничего лучшего. Всех кабинетов я насчитал 12, в которых, судя по списку, принимают 20 врачей. Один из кабинетов предназначен для отдохновения врачей и обставлен так, как обставляют кабинеты у богатых людей. Все обязанности сестер милосердия при этой амбулатории исполняют монахини…Между прочим, при больнице имеется единственный в Киеве кабинет для снятия фотографий лучами Рентгена, служащий целям не только этой, но и других киевских больниц».
Несмотря на строгость Студийского устава, принятого в обители, число желающих поступить туда в первый же год составило 400 человек — в два с лишним раза больше, чем монастырь мог принять. Говорят, в годы расцвета монастыря киевские нищие не просили подаяние у прохожих, а спрашивали дорогу «до Княгини». В 1897 году великая княгиня предотвратила эпидемию тифа в Киеве, организовав несколько специализированных больниц.
Сама великая княгиня занимала скромную келью. Как настоятельница она управляла всем хозяйством, расходуя на содержание и расширение монастыря личные средства. А расходы были внушительными. Только на текущие потребности монашеской обители княгиня каждый год тратила до 50 тысяч рублей, а на больницу — еще 80 тысяч. Образцовая лечебница, столь необходимая Киеву и губернии, являлась предметом главной заботы Александры Петровны. Ежегодно здесь делали до 300 хирургических операций. Причем абсолютное большинство из них — успешно…
Чтобы содержать такое большое хозяйство, Александра Петровна продавала свои драгоценности. Она хотела продать и самый дорогой ей предмет — большой изумруд, подарок Александра II к ее свадьбе. Правда, стоимость камня была так высока, что покупателя не нашлось, и тогда Александр III, который к своей тетке относился очень тепло, распорядился выкупить изумруд. Помогал обители и государь Николай II, помогали дети — великие князья Петр Николаевич и Николай Николаевич (младший), жертвовал народ, но и сама Александра вложила все, что имела. Ее невестка, великая княгиня Милица Николаевна, вспоминала, что во время посещения монастыря Александра Петровна поясняла: «Это здание — мои серьги, здесь — мое ожерелье, а сюда ушли все мои кольца».
Переехав в монастырь, княгиня приняла тайный постриг (впрочем, с разрешения государя и супруга) с именем Анастасия. Здесь с ней случилось чудо: по молитве перед Почаевской иконой Божией Матери она встала с постели и смогла ходить. Исцелившись, она ассистировала хирургам на операциях, дежурила у постелей оперированных, поддерживала дух больных. Сохранились свидетельства, как помещенные в обитель сектантки-штундистки благодаря мягкому обращению и беседам с великой княгиней возвратились в Православие. До 1894 года, когда состояние здоровья княгини стало ухудшаться и ей самой потребовалась операция, Анастасия присутствовала на всех монастырских службах, сама читала шестопсалмие, часы, канон.
Последние годы жизни великая княгиня и не менее великая инокиня Александра Петровна (Анастасия) посвятила возведению большого числа необходимых монастырской клинике больничных зданий и созданию величественного собора Святого Николая. Этот обширный и величественный храм заложили в 1896 году в присутствии императора Николая II и его супруги Александры Федоровны. Государь лично пожертвовал на строительство 80 тысяч рублей. К 1900 году, то есть сто пять лет назад, строение Николаевского собора было готово вчерне, и княгиня-основательница даже успела увидеть наяву очертания его величия.

Любовь и сострадание к несчастным привели к замыслу создания Марфо-Мариинской обители милосердия Великую княгиню прмц. Елизавету Феодоровну Романову. "Многим кажется, что я взяла неподъемный крест и либо пожалею об этом и сброшу его, либо рухну под его тяжестью,- писала она в 1909 году.- Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света... стремление к которой уже много-много лет назад появилось в моей душе. Не знаю, когда - кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой".
В Марфо-Мариинской обители прмц. Елисавета хотела совместить социальное служение и монашеский строгий устав. Для этого ей понадобилось создать новый вид женского церковного служения, нечто среднее между монастырем и сестричеством. Мирские сестричества, которых в России тогда было множество, не нравились Елизавете Федоровне своим светским духом: сестры милосердия часто бывали на балах, вели слишком светский образ жизни, а монашество она понимала исключительно как созерцательное, молитвенное делание, полное отречение от мира (соответственно и от работы в больницах, госпиталях и т.д.). Воспитанная в протестантской традиции, Елизавета Федоровна, знала, что существовавший в древности институт диаконис можно восстановить и укрепить за ним статус социального служения - в Германии как раз в то время была возрождена община диаконис лютеранским пастором Флиднером и к началу XX века его общин в одной только Германии было уже более 80.
Но эта идея не была воспринята русским церковным обществом того времени. Тем более, что древние диаконисы имели в целом другие задачи. Они помогали в храме — при совершении таинства крещения над женщинами, следили за порядком на женской половине. Елизавета Федоровна попыталась приложить старое название к новому виду церковного служения, но Синод отложил принятие решения, а на Соборе 1917-1918 годов чин диаконис восстановлен не был.
Обеты, которые давали сестры милосердия в Марфо-Мариинской обители, были временными (на один год, на три, на шесть и только затем на всю жизнь), так что, хотя сестры и вели монашеский образ жизни, монахинями они не были. Сестры могли покинуть обитель и выйти замуж, но по желанию могли быть и пострижены в мантию, минуя иночество. Для монахинь из числа сестер обители планировалось устроить скит, где они могли бы вести уединенный, молитвенный образ жизни. В таком уставе Елизавете Федоровне удалось соединить два вида служения Христу: деятельное служение Марфы и созерцательное — Марии. В этом была уникальность обители.
В сестры принимались только физически здоровые девицы и вдовы православного вероисповедания не моложе 21 года и не старше 40 лет (социальное служение требовало больших физических усилий). В момент открытия в обители было шесть насельниц. Но в апреле 1910 года епископом Трифоном (Туркестановым) в домовой церкви обители были посвящены по утвержденному Святейшим Синодом чину 17 сестер милосердия, в том числе и великая княгиня, возведенная на следующий день митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским) в сан настоятельницы.
Сестры делились на крестовых — уже посвященных, они носили на груди крест наподобие иерейского, испытуемых и учениц (девочек из приюта, желавших стать сестрами). Так было и в других сестричествах в России того времени.
Главным делом сестер было посещение бедняков «на местах». Все без исключения сестры, вместе с настоятельницей, регулярно обходили ночлежные дома знаменитого Хитрова рынка, делая перевязки больным, препровождая детей в приюты, находя места безработным. В годы расцвета (1914-1917) в Обители трудились более 150 сестер милосердия.
Была ли сама Елизавета Федоровна пострижена в монашество, вопрос открытый. По письмам Елизаветы Федоровны можно сделать вывод, что она собиралась принять постриг к концу жизни, но удалось ли ей сделать это — неизвестно. В любом случае, если постриг и был, то был он тайный.
Первоначально обители принадлежали четыре здания: сестринский корпус с трапезной; больница с амбулаторией (в 1913 году в ней было зарегистрировано 10 814 посещений); дом настоятельницы и дом священника. В доме священника находились также общественная библиотека (1590 томов религиозно-нравственной, светской и детской литературы), комнаты, где учились и жили дети из приюта. Там же была воскресная школа, где в 1913 году обучались 75 девушек и женщин, работавших на фабриках. Позже, когда сестер стало много, был выстроен трехэтажный дом-общежитие. Кроме зданий внутри обители, со временем были выкуплены и несколько зданий снаружи. В одном из них находилась столовая для бедных (в 1913 году в ней ежедневно отпускалось более 300 обедов по 5 копеек), общежитие («дешевые квартиры») для работающих в городе малообеспеченных женщин, ютившихся до того в «коечно-каморочных» сырых квартирах на окраине города.
Первую операцию в обительской больнице для бедных женщин и детей сделали самой Елизавете Федоровне — у нее была доброкачественная опухоль, которую успешно удалили хирурги. Больница пользовалась успехом. Хирургическое отделение считалось лучшим в Москве, в него привозили самых тяжелых больных, от которых отказывались в других больницах. Для их лечения приглашали лучших специалистов — 34 врача работали бесплатно. Но увеличивать количество коек (их было всего 20) Елизавета Федоровна запретила, так как обслуживание большей больницы отвлекало бы сестер от возможности посещать бедняков на дому, что было их главным делом. Больницы в городе были и без того, а социальных работников не было.
И в амбулатории, и в аптеке лекарства отпускались бедным бесплатно. В 1910 году по 3932 рецептам было выдано лекарств на общую сумму 852 рубля, люди же с достатком могли покупать лекарства за деньги. В том же году в больнице лечились 68 человек (из них 15 детей). Из них лишь одна пациентка умерла (от крупозного воспаления легких), остальные же поправились.
Весь строй жизни сестер был продуман и разработан Елизаветой Феодоровной под руководством старцев Зосимовой пустыни - Алексия и Германа - и обительского духовника отца Митрофана Сребрянского.
"Открывая Марфо-Мариинскую обитель милосердия,- писал отец Митрофан,- имелось в виду именно вызвать к жизни в Церкви путь деятельного служения любви Христовой... Сообразно этой идее и устройство обители чисто церковное: во главе стоит настоятельница, при ней духовник, казначея; сестры внутреннего состава непременно православные, верующие; дисциплина, в смысле хранения послушания, уставов Церкви и данных обетов, чисто монастырская... Название "обитель" дано для выражения главной мысли, что каждый работающий здесь должен сердце свое, душу свою сделать обителью, вместилищем любви Христовой, милосердия... Название "Марфо-Мариинская обитель" является соответствующим евангельскому сказанию о двух сестрах Марфе и Марии, в которых выразились понятия о христианской любви,- и именно желательно выразить ту мысль, что каждая идущая работать в обитель или вообще служить ее целям должна постараться соединить в себе обе эти части, то есть, избравши, как Мария, благую часть Христа, просветившись серьезно и сердечно Его учением и благодатью, идти с молитвой, словом утешения и христианского просвещения к темному и скорбному человеку, а попутно с этим должна желать и уметь служить Христу радушием к странникам, уходом за больными, помощью физическим трудом нуждающимся в нем ближним".

Созданием подобных монастырей с их многочисленными лечебными и благотворительными учреждениями, с деятельностью монастырских сестер на пользу ближнего и страдающего человека великими княгинями прп. Анастасией и прмц. Елисаветой было положено начало новой эры в культурном значении монастырей на Руси.

С конца 1980-х гг. в нашей стране началось постепенное возвращение Церкви в сферу благотворительности и медико-социального служения. Реализуются положения социальной концепции РПЦ, принятой Архиерейским собором (2000). Важность церковной миссии в сфере здравоохранения выразилась созданием больничных храмов, церковных больниц, богаделен. Увеличивается число монастырей, занимающихся социальной деятельностью, организуются сестричества и братства, душепопечительские центры . Актуализируя опыт прошлого и проецируя его на современное состояние социальной жизни, отметим, что социальное служение в будущем должно ориентироваться на былой размах. В современных условиях наиболее востребованными могли бы стать такие формы социального служения, как: создание приютов для бездомных, детских домов и домов престарелых, центров трудотерапии и духовно-нравственного попечения; хосписов, больниц.
Важность возрождения социального служения монастырями, подчеркивает и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в «Докладе на Епархиальном собрании г. Москвы»: «Деятельность любого монастыря должна иметь практическое приложение, соотнесенное с нуждами всей Церкви, необходимо активнее реализовывать социальные, благотворительные и образовательные программы. Каждая подобная инициатива может служить связующим звеном между Православием и людьми, ищущими дорогу к храму, может быть, пока еще не обретшими веру, но готовыми к общению с Церковью в сфере общественно значимых дел».

Протоиерей Геннадий Батенко